Завтра вроде бы последний день, чтобы отправить к "Календарю Повестей" Нила Геймана иллюстрацию или что-нибудь в этом роде.
Я недавно смотрела- жуть до чего много их там накопилось, и, главное, все очень даже неплохие.
ИМХО, даже лучше, чем сами "повести".
Я Геймана люблю нежно еще с первого прочтения "Коралины", а уж приобщившись к "Звездной Пыли"( которую, кстати, совсем не испортила экранизация)- внесла его в список великих находок в моем бессмыссленном существовании. Так что, радостно усевшись читать "Календарь", облом получился довольно жестокий.
Не то что бы, кстати, что он мне не понравился. Рассказы симпатичные, и, главное, конец обрывается, остается вопрос, читатель может сам додумать серединку фантасмагоричной спирали. Но... От Геймана я ожидала большего. Чарующим, "неконцовым" концом может похвастаться и пресловнутая "Коралина".
Ну не буду мучить своими распинаниями, а лучше просто включу мой перевод приглянувшейся мне больше всех повести. Если случайно забредете и прочитаете- скажите, как вам Геймана творенье. Вотъ.
Июльская повесть.
В тот день, когда ушла моя жена, заявив, что ей нужно побыть одной и обдумать некоторые вещи, первого июля, когда солнце сияло над озером в центре городка, когда кукуруза на лужайках, окружавших мой дом, выросла по колено, когда первые петарды и фейеверки были выпущены чрезмерно энергичной ребятней, на наше удивление сверкавшие в летнем небе, я построил на заднем дворе иглу из книг.
Я строил его из книг в бумажных обложках, опасаясь грохота падающих энциклопедий и твердых переплетов на тот случай, если постройка будет ненадежной.
Но он выстоял. Он был двенадцать футов в вышину, и я мог заползти внутрь через туннель, чтобы спастись от жестоких арктических ветров.
Я взял с собой еще книги в иглу, построенный из книг, и читал там. Я удивлялся тому, насколько в нем было тепло и уютно. Когда я дочитывал книги, я клал их на землю, делая пол, а затем я принес еще и сидел на них, отрезая последний участок зеленой июльской травы из моего мира.
На следующий день ко мне пришли друзья. Они вползли в мой иглу на четвереньках. Они сказали мне, что я сумасброд. Я ответил, что моей единственной защитой от зимних морозов была отцовская коллекция книжек 1950 года, большинство из которых имели своеобразные названия, кричащие обложки и, к моему разочарованию, консервативно-скучные содержания.
Мои друзья ушли.
Я сидел в своем иглу и представлял снаружи ночную Арктику, думал, когда же небо над головой наполнит Северное Сияние. Выглянул, но в ночи разглядел лишь кучу точечек-звезд.
Я ночевал в своем иглу, сделанном из книг. Мне захотелось есть. Я раскопал в полу дыру, закинул удочку и подождал, пока не клюнуло. Я вытянул рыбу, сделанную из книг, из детективов "Пингвин" в зеленых обложках. Я съел ее сырой, боясь, что в моем иглу от огня будет настоящий пожар.
Когда я вышел, то увидел, что кто-то покрыл книгами весь мир: книгами в светлых обложках, всех оттенков белого, синего и фиолетового. Я бродил между книжными льдинами.
На льду я заметил женщину, напоминавшую мою жену. Она сооружала из автобиографий ледник.
- Я думал, ты меня бросила,- сказал я ей.- Думал, ты оставила меня одного.
Она промолчала, и я понял, что она- просто тень чьей-то тени.
Был июль, и в Арктике в это время солнце не садится вовсе, но я был усталый и направился назад к иглу.
Я увидел самих медведей не сразу: сначала я увидел их тени. Они были огромные, светлые, сделанные из жестоких книг: древние и современные стихи шныряли по этим медведям, сделанным изо льдин, наполненные словами, которые могли ранить своей красотой. Я мог разглядеть бумагу и кишащие на ней слова. Я боялся, что медведи меня увидят.
Я вполз назад в свой иглу, скрывшись от медведей. В темноте, я, должно быть, уснул. А потом вылез, лег на льду на спину и уставился в неожиданную радугу мерцающего Северного Сияния, прислушиваясь к далекому треску и кряканью льда, когда от наледи Мифологии откололся айсберг Волшебных Сказок.
Я не знаю, когда понял, что лежу не один. Я услышал ее дыхание.
-Они прекрасны, правда?-спросила она.
-Это Аврора Бореалис, северное сияние,- сказал я ей.
- Это городские фейеверки в честь Четвертого Июля, детка,- сказала моя жена.
Она взяла мою руку и мы вместе смотрели на фейеверки.
Когда последний фейеверк растаял облаком золотистых звезд, она сказала: " Я вернулась домой".
Я ничегоо не сказал. Но я крепко сжал ее ладонь, и я оставил свой иглу, сделанный из книг, и я отправился с ней в дом, где мы жили, прогреваясь, словно кот, на июльской жаре.
Я услышал вдалеке гром, и ночью, пока мы спали, начался дождь, обрушивший мой иглу, построенный из книг, смывая из мира все слова.
***
Также мне понравились мартовская и апрельская повести.
Ссылка на весь Календарь на английском:keepmoving.blackberry.com/desktop/en/us/ambassa...
Перевод непрофессионален. :3